...The shore was fledged with palm trees. These stood or leaned or reclined against the light and their green feathers were a hundred feet up in the air. The ground beneath them was a bank covered with coarse grass, torn everywhere by the upheavals of fallen trees, scattered with decaying coconuts and palm saplings. Behind this was the darkness of the forest proper and the open space of the scar. Ralph stood, one hand against a grey trunk, and screwed up his eyes against the shimmering water. Out there, perhaps a mile away, the white surf flinked on a coral reef, and beyond that the open sea was dark blue. Within the irregular arc of coral the lagoon was still as a mountain lake-blue of all shades and shadowy green and purple. The beach between the palm terrace and the water was a thin stick, endless apparently, for to Ralph's left the perspectives of palm and beach and water drew to a point at infinity; and always, almost visible, was the heat.

He jumped down from the terrace. The sand was thick over his black shoes and the heat hit him. He became conscious of the weight of clothes, kicked his shoes off fiercely and ripped off each stocking with its elastic garter in a single movement. Then he leapt back on the terrace, pulled off his shirt, and stood there among the skull-like coconuts with green shadows from the palms and the forest sliding over his skin. He undid the snake-clasp of his belt, lugged off his shorts and pants, and stood there naked, looking at the dazzling beach and the water.

Берег покрывали перистые пальмы. Они стояли, клонились, откидывались назад в лучах, а их зелёные пушистые листья взмывали в высоту на сотню футов. Земля под ними была покрыта жесткой травой, разорванной упавшими деревьями, гнилыми кокосами и молодым пальмовым подростом. За пальмами темнел лес и открытое пространство просеки. Ральф стоял, опираясь одной рукой на серый ствол, и щурясь, смотрел на сверкающую воду. Там, наверное, в расстоянии мили белые, пенистые волны бились о коралловый риф, а дальше открывалось тёмно-синее море. В кривой дуге кораллов лагуна была тихой, как горное озеро — синее в разных оттенках, и темновато зелёное, и фиолетовое. Берег между пальмовой террасой и морем убегал тонкой полоской вдаль, и только слева от Ральфа пальмы, берег и вода сливались в точку бесконечности, и повсюду, почти осязаемая, висела жара.

Он соскочил с террасы. Его чёрные ботинки утонули в песке, а его окутал жар. Он почувствовал тяжесть одежды, тогда он сбросил ботинки, одним движением стянул с себя носки. Потом вспрыгнул на террасу, стянул рубашку и встал, окружённый черепообразными кокосами, под зелёными тенями пальм и леса, которые скользили по его коже. Расстегнул ремень, снял шорты и трусы и, раздевшись, смотрел на ослепительно яркие берег и воду.

Он был достаточно взрослым, двенадцати лет с небольшим, чтобы утратить детскую округлость, но недостаточно взрослым, чтобы потерять детскую непосредственность. Вы могли увидеть, судя по ширине и крепости его плеч, что из него получился бы хороший боксёр, если бы не мягкая линия рта и взгляд, которые не таили никакого зла. Он похлопал ствол пальмы и, поверив наконец в реальность острова, снова весело засмеялся и стал на голову. Легко вернулся на ноги, спрыгнул на берег, встал на колени и обеими руками подгреб песок к груди. Потом сел и посмотрел на воду сияющими, восторженными глазами.

Повелитель мух